Юлия Кулинченко - От топота копыт [СИ]
Рине я обрадовалась как родной. Кроме нее и китовраса Ветана знакомцев в общине не наблюдалось, а спрашивать у первого встречного: « Где тут можно покушать раздобыть?», как-то неудобно. Бедный желудок уже даже бурчать перестал. Усох, наверное.
Образ пирожков замаячил с новой силой, рот наполнился слюной.
Увы, пришлось еще немного потерпеть. От предложения помыться с дороги я отказаться не смогла. Кентавра отвела меня на огороженную ширмой площадку у края чана и любезно предложила помочь.
Казалось, что с каждым следующим вылитым на круп ведром, вместе с водой уплывает усталость и тревога последних дней. Какое же счастье помыться нормально с мочалкой, мыльным корнем и скребком. Когда не надо никуда бежать, за кого-то волноваться., от кого-то спасаться, а можно просто расслабиться и окунуться в водную свежесть. На минуту показалось даже, что я дома. И не было прошедших сумасшедших дней. Вот сейчас оботрусь широким полотенцем и домой, за стол, с матушкой и Мийкой взвар с плюшками пить…
Грязная водичка весело журчала в отводной канавке, уплывая куда-то под забор. Я попыталась представить, что там с той стороны забора. По прикидкам получалось поле и пологий спуск к речке. Отступила когда-то вода, уменьшилось русло, вот и получилось, что Круж стоит на возвышении у Ороши реки. Говорят, еще сотню лет назад корабли до Кружа из столицы гоняли, а сейчас разве что плоты проходят, да лодки рыбацкие. Вот ближе к Антаре, там да, выходит река на глубокий простор и несет широкие волны аж до самого Сонного моря. Эх, побывать бы у того моря, посмотреть не на картинках, а вживую, как солнышко садиться за водный горизонт, и как гонит Ветробог облака, корабли свои небесные, все дальше и дальше над бескрайней синевой…
– Ита? Ты там уснула что-ли? – встревоженная кентавра заглянула за ширму, протягивая мне «лапу» с расческой, – а то зову-зову, а ты не откликаешься.
– Ой, извините, – я вынырнула из мечтаний, – о море задумалась.
– О море? – Рина ухмыльнулась – Хочешь, покажу тебе кое-что интересное?
Наскоро домывшись, расчесала хвост и волосы, переоделась в чистую рубаху, вытряхнула из старой карту Каврии. Единственное, помимо тельного ремня, что осталось у меня на память о доме. Надо же, и двух седмиц не прошло, а я уже растеряла все запасенные вещи, попала в десяток передряг, да и с дальнейшей судьбой все неопределенно и свиево.
А вот идея кентавры мне понравилась. Оказалось, что одна комната в общинном доме отдана под картины. Невероятной красоты и живости полотна украшали стены и потолок причудливыми сюжетами. И почти все были посвящены морю. Закаты, рассветы, дивные корабли-птицы, и на каждой второй дракон над водной гладью. Вот он сражается с ветром преодолевая бурю, а вот парит над тихой водой, внимательно вглядываясь в синюю глубину. Кажется, сейчас взмахнет крылами, и ворвутся в маленькую комнатку свист ветра и капли холодной соленой воды…
Преодолев первое восхищение, я обернулась к Рине.
– Кто их рисовал?
Довольная произведенным впечатлением кентавра топталась в дверях, изредка помахивая хвостом.
– Понравились?
– Очень! Это просто, просто… Изумительно!
– Дракон и рисовал.
– Как дракон? – я в недоумении тряхнула головой – Их же уже как пару сотен лет не существует?
– Ну, знаешь ли, – отмахнулась Рина, – если никто не видел, это не значит, что их не существует. Пойдем, еще одно место есть… Заодно и легенду местную расскажу.
Я с сожалением оторвалась от чудесных полотен и потопала вслед за кентаврой к смотровой площадке. Высокий деревянный помост на пару локтей возвышался над воротами со стороны реки. На пологом подъемном скате была набита плотная дерюга, что не позволяло копытам соскользнуть. С высоты открывался вид на саму Орошу, яркие квадратики общинных огородов и коровье стадо пестрой лентой растянувшееся вдоль реки. Солнце уже коснулось краешком дальнего леса, раскрасив закатные облака в причудливые желто-красные оттенки.
– Туда смотри, – Рина махнула рукой. – полосу видишь?
Около Кружа Ороша загибалась широкой петлей, которую словно перерезали поперек узким прямым каналом. На импровизированном острове желтело пшеничное поле.
– Ну, вижу, – я вопросительно уставилась на кентавру.
– Так вот. Канал этот драконьим зовется. Кружанам и невдомек, откуда название взялось, а кентавры знают. Еще в стародавние времена, когда общину только основали, повадился к местным старостам в гости дракон летать. Да не обычный, а оборотень. Уж что он общего с кентаврами нашел, не знаю, но дружили крепко. Было дело, и знахарь наш его от рыцарской стрелы избавлял, крыло помогал зарастить. И в засушливый год дракон воду с дальних озер в чане носил. Всякое случалось. А еще, художник он был великий. Все о море мечтал, а полететь почему-то не мог. Не то у него с тамошними драконами нелады были, не то еще что. Вот и рисовал мечтания свои. Еще дед мой его помнил, все ящерицей косокрылой называл. Круж-то наш пильфы основывали, а сама знаешь, в виноделии и умении пивоваренном с ними мало кто сравниться может. Ну старосты как-то и закупили пару боченков вина, Ветроборжий день отпраздновать. А ключник наш на вино хорошее падок был, вот и предложил дракону попробовать перед праздником. Оно на пару и напробовались. Виновника под замок запирать пришлось, чтобы ноги не переломал и пол-общины в щепки копытами не разнес. Дракон покрепче оказался, даже сам домой в предгорье долететь смог. Только все равно утром, с похмелья в поворот на общину не вписался, так новый канал и пропахал…
– А потом? – спросила я просмеявшись – Что с драконом было?
– Не знаю… – Рина погрустнела – Просто не прилетел однажды. Уже как сотню лет о нем не слышно ничего. В предгорья проведать проберешься разве? Вон, на крыльцо-то не зайдешь не то, что по-козьи по горам скакать. Может и добрался до моря, как мечтал. Только картины и остались. До сих пор в общине храним и дальше передавать будем. Драконы долго живут. Вдруг, вернется однажды?
Возвращались мы уже при полном дворе народа. Переждав дневную жару кентавры спешили закончить свои дела до темноты. На нас особо внимания никто не обращал, лишь какой-то голенастый подросток споткнулся чуть не рассыпав миску с зерном для кур и уставился на меня с немым удивлением. Остальные разве что беглым взглядом удостоили. Крупный мужчина в тяжелом фартуке, видимо кузнец, что-то доказывал каурой молодке. Девица нервно взмахивала хвостом и потрясала зажатыми в кулаке ножницами, изредка подсовывая их кентавру по самый нос. Кузнец морщился, но уступать в споре не собирался. У колодца, забыв про ведра, хихикали две девицы, предавая из рук в руки свадебную ленту. Совсем как мы с Весеной.
